Топ-100
Несколько слов:
Глава 17. Братья встречаются

Выйдя из дворца Кайкейи, Бхарата и Шатругна поспешили назад в зал большого совета, где министры, старейшины и царский наставник с нетерпением ожидали их возвращения. Все стремились узнать, к какому решению пришли братья, и сидели в молчании, готовые внимательно выслушать то, что собирается сообщить им Бхарата.

А Бхарата, между тем, упал к ногам Васиштхи и провозгласил: "Я буду честен и правдив с тобою; прошу, поверь в искренность моих слов и намерений, ибо я не хочу ничего утаивать от тебя. Я полностью открываю тебе свое сердце. Ты знаешь, что как металл, добываемый из руды, тяжелее, чем сама руда, так и последствия тяжелее и горше причины. Рожденный из чрева жестокосердной Кайкейи, воистину, сам я наделен сердцем, высеченным из твердого камня! А как же иначе можно объяснить, что я все еще жив, несмотря на то, что Рама так далеко от меня? Кайкейи изгнала в джунгли Раму и Ситу, а своего супруга отправила на тот свет; она ввергла это огромное царство в пучину смятения и скорби и навлекла вечный позор на родного сына. И после всего этого ты хочешь, чтобы я правил державой, приумножая и продлевая свое бесчестье? Смогу ли я хотя бы одно мгновение быть счастлив, завладев тем, на что не имею права? Разве не будут мои подданные с презрением насмехаться надо мною, если я воссяду на Львиный трон как державный правитель в то время как Рама скитается по джунглям?

Мое царствование нанесет народу непоправимый вред, ибо само мое водворение на престоле будет актом безнравственности и неправедности. Кто обязан уважать и чтить узурпатора и слушаться его приказов? Я не имею права бороться с несправедливостью и беззаконием! Как смогу я наказывать зло и наставлять грешников на путь истинный, если сам взвалю на себя бремя тягчайшего греха, завладев троном, который мне не предназначен? При первой же возможности люди укажут на меня пальцем, уличая в обмане, хотя, возможно, какое-то короткое время и будут повиноваться мне из страха перед наказанием, которому я могу подвергнуть их, пользуясь неограниченной властью.

Порочный и злобный замысел моей матери стал для меня источником мучительной и тягостной тоски. Я не могу оставаться здесь ни минуты, здесь, где нет Рамы и Ситы. Я хотел лишь поведать тебе о моих невыносимых страданиях; только взгляд на Раму остудит мое пылающее сердце и исцелит от страшных мук. Никакие объяснения и советы, никакие утешительные слова не принесут мне облегчения и не избавят от мучительной боли. Каушалья и Сумитра уже дали мне позволение уйти. Я решил завтра на рассвете отправиться в путь к тому месту, где сейчас находится Рама. Мои грехи, как бы многочисленны они ни были, обра тятся во прах в то самое мгновение, когда перед моим взором предстанет Рама. Даже если Рама не пожелает говорить со мной и видеть меня, я буду счастлив только от одной возможности насладиться его Даршаном и последую за ним по пятам на расстоянии, прячась за деревьями. Я обращаюсь к вам - собравшимся здесь мудрецам и старейшинам! Благословите меня, молитесь за меня, чтобы я мог очиститься от скверны, обретя Даршан Рамы! Министры! Прошу вас дать мне позволение пуститься в путь, чтобы найти Раму! Я раб своего Господина, я слуга Рамы! Для всех нас Он - единственный Повелитель!"

Никто из собравшихся на большом совете - ни министры, ни правители, подчиненные державе, ни вожди общин и предводители каст не посмели подать голос, чтобы возразить Бхарате. Они осознали всю глубину его раскаяния. Они поняли, что Бхарата безгрешен и чист сердцем и не желает быть связан цепями интриг, которыми пыталась сковать его мать, Кайкейи.

Вождь городских старейшин поднялся со своего места и сказал: "Господин! Мы тоже пойдем с тобою. Так же, как и ты, мы страдаем от невыносимой тоски после разлуки с Рамой. Нас не заботит, что станется с нами после того, как исполнится наше единственное желание - обрести Даршан Рамы." Он высказывал свою просьбу, выражая сокровенную мечту всех, кто собрался в зале.

Люди всем сердцем откликнулись на предложение вождя старейшин и повскакали со своих мест, умоляя Бхарату взять их с собою к Раме. Не прошло и нескольких минут, как новость разлетелась по всей столице, достигнув самых глухих и потаенных ее закоулков. Мужчины, женщины, дети - все жители города, молодые и старые, тут же начали собираться в дорогу! Кто осмелился бы их отговаривать? В огромной столице Айодхьи не нашлось ни одного такого жестокого и бессердечного человека, который бы пытался препятствовать собрату совершить паломничество к Даршану Рамы. Матери, Каушалья и Сумитра, тоже приготовились отправиться в путь вместе со своими служанками.

В это время Кайкейи, мучимая раскаянием и угрызениями совести из-за своих грехов и ошибок, отправила с посланием гонца к Каушалье. Она умоляла позволить ей сопровождать цариц. Она страстно молила Каушалью предоставить ей возможность просить прощения у Рамы и присоединиться к остальным в их попытках убедить Раму вернуться в Айодхью. Каушалья, чистая и безгрешная душою, не колебалась и доли секунды; ее ума не могла коснуться неправедная мысль. Она тут же послала ответную весточку Кайкейи, где выражала свое полное согласие и одобрение.

Бхарате сообщили, что вся Айодхья собралась в дорогу! Он попросил министров оставить хотя бы несколько человек, которые охраняли бы столицу, не допуская ее погружения во мрак безысходности. Следуя его пожеланию, в городе, наряду со стариками и детьми, было оставлено несколько стражей. Задолго до восхода солнца перед каждым домом уже стояла телега или повозка, готовая принять ездоков и пуститься в дорогу с первыми утренними лучами. Все, что могло двигаться на колесах, было приспособлено и обновлено. За ночь были собраны и уложены запасы еды и питья для всей огромной людской массы. Мужчины и женщины Айодхьи, как птицы чакраваки, с нетерпением торопили наступление рассвета, чтобы побыстрее устремиться к возлюбленному Раме. Для жителей города это была ночь страстного ожидания; они трепетали от экстаза, предвкушая обретение святого Даршана.

Поднялась вся мощная царская армия, состоящая из четырех родов воинства: боевых колесниц, слонов, пехоты и конницы - и выстроилась в боевом порядке, готовая выступить в поход. Министр Сумантра дал указание браминам, знающим Веды, беспрерывно распевать во все время шествия особо благоприятные ведийские гимны; он попросил их также взять с собою все культовые атрибуты для свершения ритуалов поклонения Огню. Точно к назначенному часу, заранее вычисленному астрологами, к царскому дворцу была доставлена передовая колесница для Бхараты и Шатругны, а вслед за нею - дорожный паланкин царицы Каушальи. Бхарата дал знак, что все могут занимать предназначенные им места и трогаться в путь. Сам же он, велев вознице взнуздать лошадей и ехать вперед, не взошел на колесницу; вместе с Шатругной, босой, он пошел с нею рядом.

Люди решили, что братья будут передвигаться таким образом лишь некоторое время, на небольшом расстоянии. Но вскоре выяснилось, что Бхарата не намерен пользоваться колесницей, какой бы долгий путь ему ни предстояло проделать. Каушалья не могла выносить этого зрелища; она вскричала: "Сын! Я не в силах смотреть, как ты идешь пешком! Прошу тебя, сядь в колесницу хотя бы ненадолго!" - на что Бхарата ответил ей: "Мать! Сделав это, я лишь утяжелю бремя своих грехов. Может ли сравниться такое крошечное неудобство с теми страданиями, которые испытывают Рама и Сита, пробираясь босиком по колючим зарослям джунглей? Для меня, их слуги, было бы верхом неправедности ехать по ровной дороге в колеснице, в то время как они ходят по лесу! Прости меня за то, что я не повинуюсь твоему приказу; позволь мне и дальше передвигаться пешком."

В это время царский наставник Васиштха, следовавший в своей колеснице вместе с супругой Арундати и издали наблюдавший эту сцену, велел остановить коней и предложил Бхарате взойти на его колесницу хотя бы в качестве возничего. Но Бхарата был непреклонен. Он сказал:

"Я - слуга Рамы и могу управлять только Его колесницей. До тех пор, пока я не заслужу права быть Его возничим, я не взойду ни на какую колесницу и не притронусь ни к каким поводьям. Это мой клятвенный обет." Васиштха отказался от дальнейших уговоров; он был глубоко и искренне растроган той любовью и поклонением, которые проявлял Бхарата по отношению к Раме.

К вечеру первого дня пути они достигли берега реки Тамасы. Вечер следующего дня застал их на берегу реки Гоматхи. Тамаса - приток реки Горги, а река Гоматхи - приток Ганги. Сгущались сумерки, и было дано указание остановить колесницы. Для женщин, стариков и детей раскинули навесы. Министр Сумантра велел воинам раздать людям еду, соблюдая очередность и проявляя уважение к званию и положению. На протяжении всего путешествия его участники с радостью и величайшим тщанием выполняли возложенные на них обязанности. Каждый внимательно следил за тем, чтобы никто не испытывал неудобств и трудностей.

Продолжив путь с рассветом и проведя в дороге весь день, с наступлением темноты они достигли города Шрингиверапурам. Правитель Нишады заметил приближающуюся к городу огромную процессию и мощную армию, двигающуюся в боевом порядке. Он почувствовал сильное беспокойство, недоумевая, зачем Бхарата направляется в лес в сопровождении армии в полном составе. Какова цель его похода? Гуха попытался разрешить эту загадку. Он строил различные предположения о причинах невиданного действа, взвешивая все "за" и "против." Он рассуждал сам с собою: "Когда все дерево ядовито, то созревший на нем плод неизбежно будет ядовит". Придя к такому выводу, он сделал все возможное, чтобы расстроить планы Бхараты. Он приказал своим подчиненным утопить все лодки в глубинах Ганги, чтобы помешать принцу перебраться на другой берег. Он повелел своим воинам пустить в ход все средства для предотвращения переправы процессии через Гангу, даже если для этого придется пожертвовать жизнью.

После этого вождь Нишады, держа наготове лук и стрелы, встал впереди своего войска, полный решимости защищать возлюбленного Раму и, если понадобится, отдать ради него свою жизнь, несмотря на то, что огромная армия Бхараты во много раз превосходила его собственные силы.

Он призвал своих воинов и всех членов общины приготовиться к неминуемой схватке. Сам же он решил выступить навстречу Бхарате, чтобы точно выяснить, с какой целью тот пожаловал сюда - как враг, как друг или как проходящий мимо странник, соблюдающий нейтралитет, о намерениях которого не стоит беспокоиться. Принимая во внимание царственное происхождение Бхараты как принца правящей династии, Гуха приготовил богатые подношения, состоящие из цветов, фруктов, а также мяса и рыбы.

Он рассчитывал распознать таким образом подлинную сущность Бхараты, пронаблюдав, как тот отнесется к предложенным ему дарам.

Если он предпочтет плоды и коренья, являющиеся саттвической пищей, значит, он пришел как друг. Мясо убитых животных - пища, соответствующая гуне Раджас; употребляющие ее люди "стоят на полпути" и, не будучи ни друзьями, ни противниками, занимают нейтральную позицию. Враг обнаружит себя по жадному стремлению вкусить рыбу, ибо в ней сосредоточены свойства гуны Тамас.

Захватив с собою дары, Гуха, вождь Нишады, последовал навстречу Бхарате. Однако с первых же шагов ему сопутствовали добрые знамения! Его взгляд упал на мудреца Васиштху. Гуха бросился вперед и пал к его ногам, назвав свое имя. Наставник сразу догадался, что перед ним - друг и почитатель Рамы; он благословил вождя и, подозвав к себе Бхарату, представил ему Гуху, как друга Рамы.

Как только Бхарата услышал эти слова, он заключил Гуху в нежные объятия и засыпал его вопросами о его здоровье и благополучии, а затем стал упрашивать Гуху поведать о своей встрече с Рамой. Когда Гуха упомянул о том, что Рама провел ночь здесь, на берегу Ганги, Бхарата выразил страстное желание узнать обо всех подробностях этой ночи; его глаза и уши изнывали от жажды вкусить сладостный нектар повествования.

Правитель Нишады был преисполнен благоговения и почтения к Раме; он показал Бхарате маленький тростниковый шалаш, который он соорудил, чтобы Рама, Сита и Лакшмана смогли преклонить головы и немного отдохнуть; он пересказал свою ночную беседу с Лакшманой. Слушая Гуху, Бхарата и Шатругна не могли остановить поток слез, бегущий по их щекам; они не в силах были сдержать нахлынувшие волны скорби. Наблюдая за поведением братьев, Гуха убедился в том, что они испытывают к Раме искренние братские чувства и что в них нет и следа враждебности. Напротив, он был поражен их преданностью и глубиной самоотречения.

Бхарата внимательно осмотрел хижины, предназначенные для Рамы, Ситы и Лакшманы на случай их появления; он выразил пожелание, чтобы следили с особым вниманием за их сохранностью. Следуя наставлениям Васиштхи, Бхарата совершил ритуальное омовение в реке Ганге. После этого он попросил Гуху показать ему место, где Рама провел ночь. Указывая на горстку сухой травы дарбха, разносимую ветром, Гуха сказал: "Здесь отдыхали Рама и Сита той ночью, на этом ложе из сухой травы." Бхарата и Шатругна простерлись ниц перед освященным местом. Бхарата жалобно простонал: "Увы! Мой Господин привык спать на мягкой шелковой постели, как же он мог уснуть на твердой земле! Увы! Как могла Сита, Божественная Мать, выдержать эти испытания?" Охваченный горем, Бхарата долго не мог отойти от священного ночлега.

Поднявшись на ноги, он попросил Гуху показать ему все места, которые удостоили своим посещением Рама, Сита и Лакшмана, превратив их в вечные святыни. Гуха отвел его к дереву Ашока, в тени которого все трое сидели некоторое время, вкушая скромное угощение из фруктов и кореньев. И здесь братья в благоговении простерлись на земле, зная, что эта земля благословенна.

Так Бхарата и Шатругна шли вслед за Гухой по следам Рамы и Ситы, перемещаясь от одной святыни к другой и испытывая при этом невыразимые страдания. То смирение, почтение и преданность, которые они выказывали, глубоко растрогали правителя Нишады. Бхарата не мог сдержать своего отчаяния, когда представлял себе, с какими трудностями вынуждена мириться Сита - Сита, не кто иная, как сама Богиня Махалакшми, нежно любимая дочь царя Джанаки, невестка царя Дашаратхи, супруга Всемогущего Рамы. Бхарата поведал Гухе о том, что жители Айодхьи не могли оставаться в столице после того, как Божественная Чета - Рама и Сита - покинули ее; им казалось, что Айодхья превратилась в глухие джунгли с тех пор, как лишилась Рамы; он рассказал и о том, как тяжело ему было видеть людей страдающими и осиротевшими и понял, что отныне Айодхья там, где находится Рама. Поэтому, объяснял Бхарата, он отправился в путь вместе со своими близкими и всеми обитателями столицы в надежде удостоиться Божественного Присутствия Рамы.

Теперь Гуха ясно представлял себе сложившуюся ситуацию и оставил все подозрения, которые зародились у него при виде Бхараты, шествующего во главе огромной вооруженной армии из четырех родов воинства - пехоты, конницы, боевых слонов и колесниц. Он открыл принцу свое сердце, умоляя простить его за те сомнения, которые сложились в его уме по поводу честности намерений Бхараты. Бхарата в ответ сказал Гухе, что его страх вполне обоснован, и он не совершил ничего дурного. Ибо истина заключается в том, что он и в самом деле злобный и порочный варвар! "Именно из-за меня Рама был вынужден удалиться в изгнание, - сказал он, - и за одно это преступление я заслуживаю смертного приговора; тот, кто убьет меня, не совершит греха." Бхарата застонал, продолжая безжалостно осыпать себя проклятиями. Видя его мучения, Гуха с удвоенной силой обратил к нему свои мольбы о прощении.

Весть о том, что Бхарата прибыл на берег Ганги, разлетелась по всему городу Шрингиверапуре, столице Нишады. Группы подданных Гухи поспешили к реке, чтобы приветствовать брата Рамы. Они любовались красотой и величественной осанкой обоих принцев; они восхваляли их от всего сердца и в почтении простирались у их ног. Упреки и обвинения сыпались в адрес царицы Кайкейи; люди порицали даже Бога Судьбы Брахму за проявленную жестокость; они превозносили Раму и пели ему хвалу на все лады. Жители города - мужчины, женщины, дети - в один голос умоляли Бхарату и Шатругну вернуть назад в Айодхью Раму, Ситу и Лакшману.

Бхарата был потрясен при виде всеобъемлющего горя, охватившего народ от разлуки с Рамой! По его лицу текли слезы. "Моя единственная цель - молить Раму о возвращении; будут ли услышаны мои мольбы, зависит только от Милости Рамы. Я не более, чем раб; кто я такой чтобы принуждать к чему-либо Раму? Присоедините ваши молитвы к моей; просите от всего сердца, чтобы Рама вернулся в Айодхью. Я уверен, что его сердце смягчится при виде нашего горя. Умолять его - наш долг. Пусть ваши мольбы помогут мне преуспеть в моей задаче! Рама явился в этот мир, чтобы спасти его от зла, и он не сможет отвергнуть страстные людские молитвы." Бхарата успокаивал и утешал жителей Нишады и всех других, собравшихся вокруг, находя верные и доступные слова, соответствовавшие их нуждам и возможностям. Тем временем на землю опустилась ночная тьма, и Бхарата попросил вождя Нишады предложить своим подданным разойтись по домам. Братья отведали фруктов, принесенных Гухой, и провели бессонную ночь в беседах о Раме и Его немеркнущей славе.

Когда небо на востоке посветлело, возвещая о наступлении нового дня, Бхарата обратился к министру с просьбой разбудить спящих; вдвоем с Шатругной они искупались в священной Ганге; вскоре завершили свои омовения и царицы. Каждый уже был готов продолжать путешествие. По распоряжению Гухи за ночь были сооружены плоты и паромы для переправы через реку огромной массы людей, а также колесниц, лошадей и слонов, входящих в состав воинства, сопровождающего Бхарату. Переправа через Гангу была осуществлена быстро, слаженно и беспрепятственно. Убедившись в том, что вся процессия успешно перебралась на другой берег, Гуха, не мешкая, углубился в джунгли, указывая Бхарате верный путь. За Бхаратой следовала группа браминов и жрецов во главе с наставником Васиштхой, за ними колыхалось людское море жителей Айодхьи, и замыкали шествие вооруженные отряды армии. Продвигаясь вперед в таком порядке, во второй половине дня Бхарата приблизился к слиянию рек Ганги и Ямуны, священному Прайягу. Бхарата еще никогда в своей жизни не проделывал пешком столь долгий путь; его израненные ступни болели и пылали, словно в огне. Несмотря на это, он продолжал идти, превозмогая боль, с благодарностью принимая ее как воздаяние за муки, испытываемые Рамой. Он не замечал собственной боли, полностью сосредоточившись на том, какие тяжкие испытания приходится в этот момент преодолевать Раме.

Прайяг известен также как Тривени, ибо в нем сливаются воды трех священных рек - Ганги, Ямуны и Сарасвати, превращая его в тройную святыню. Они искупались в прославленном потоке, сотворив предписанные обряды. Монахи, отшельники, аскеты, мудрецы, обитающие вблизи Прайяга, были счастливы предоставленной им возможностью насладиться обликом Бхараты. Они переговаривались между собою: "О! Вокруг его головы сияет такая же аура, как у Рамы! Кажется, что братья почти ничем не отличаются друг от друга!" Каждый, кто видел Бхарату, не мог отвести от него глаз, боясь упустить хоть одно мгновение восторга и радости.

Весть о прибытии братьев Рамы в сопровождении царского воинства в полном составе, вместе с царицами и министрами, дошла до обитателей ашрама Бхарадваджи. Мудрец послал к Бхарате своих учеников с приглашением посетить его ашрам вместе со своими друзьями и близкими. Расценивая это предложение как приказ, Бхарата направился к ашраму. Братья простерлись перед главою монашеских общин. Бхарадваджа поднял их с колен за плечи и с теплотой и любовью прижал к груди. Он преподнес им прохладные освежающие напитки. От внимательного взгляда мудреца не укрылось то, что Бхарата сидит, низко опустив голову от стыда, в страхе перед тем, что его вина в изгнании Рамы будет неизбежно обнаружена после нескольких заданных ему вопросов. Бхарадвадже была известна причина его молчания и мучительного беспокойства. Он сказал: "Бхарата! Тебе нечего опасаться: я знаю обо всем, что случилось. Никто не может предугадать или изменить путь, предназначенный Судьбой. К чему терзать свою душу, вспоминая о желаниях Кайкейи? В том, что она сделала это, нет ни малейшей ее вины. Сама Божественная Воля побудила ее высказать именно такие желания. Я знаю, что Кайкейи любит Раму как свое собственное дыхание; поэтому причину, направившую ее мысль по такому руслу, следует искать не в области человеческих взаимоотношений, но только в осуществлении некоего Высшего Плана. Если судить Кайкейи по земным меркам, она безусловно окажется виновной в свершении зла. Если исходить из мудрых законов Вед, придется признать, что совершила ошибку сама Богиня Сарасвати, управляющая нашей речью! Знай - то, что случилось, не противоречит Воле Всевышнего.

Бхарата! Весь мир будет восторженно прославлять тебя, вознося в твою честь вечную хвалу! Благодаря тебе мудрость Вед воссияет обновленным светом, ибо такие как ты являются живым примером их святого учения, на деле демонстрируя его мощь и величие. Не сомневайся в себе! Одно то, что отец доверяет царство своему сыну, говорит о том, что сын заслуживает права управлять им. Тебе передал престол и корону ярый приверженец Истины - сам царь Дашаратха, наделенный великой душою, и наказал тебе действовать согласно Дхарме, предписанной монархам.

Изгнание Рамы в лес повлекло за собою череду бедствий. Это событие повергло весь мир в пучину скорби. Теперь твоя мать отчаянно рас каивается в совершенном ею поступке; ты же как был, так и остался безгрешным и незапятнанным. Никакая скверна не коснется тебя, если ты станешь править царством как наследник престола. И поверь мне, Рама будет счастлив узнать, что бразды правления державой находятся в надежных руках.

Я должен сказать тебе, что миссия, которую ты несешь сейчас, чрезвычайно похвальна. Твоя цель в высшей степени высока и достойна! Ибо преданность Лотосным Стопам Рамы - источник духовного богатства и всеобщего процветания. Я смело могу заявить тебе, что никто не сравнится с тобой в благородстве и добродетели. Ты младший брат Рамы, горячо им любимый, и ты доказал, что заслуживаешь этой любви! На пути в лес Рама освятил своим присутствием мой ашрам. В тот вечер до глубокой ночи Рама говорил со мною исключительно о тебе и твоих достоинствах. Утром я сопровождал всех троих к Прайягу для совершения священных обрядов омовения, и даже во время купания они не переставали вспоминать о тебе! Рама был очень опечален, что не смог повидаться с тобой до того, как покинул Айодхью. Невозможно измерить любовь, которую Рама испытывает к тебе!

Кроме того, Рама всегда стремится утешить и защитить тех, кто ищет прибежища у его Ног. Весь мир для него - родная семья, все люди ему - родные братья и сестры! Я верю, что в твоем человеческом облике воплотилось не что иное, как "любовь и привязанность" Рамы! И то, что тебе сейчас кажется грехом, пятнающим твое имя, для меня - великий урок, достойный пример, источник вдохновения. Бхарата! Ты не должен поддаваться унынию и грусти. Ты обладаешь сокровищем, исполняющим все желания. Зачем же жаловаться, что ты несчастен? Это неправильно! Даршан Ситы, Рамы и Лакшманы - поистине та драгоценная жемчужина, узреть которую стремятся все жаждущие познать вершины духа. Мне выпало это счастье. Я любовался святым Даршаном. Я мог говорить с ними! Они были совсем рядом, и я мог дотронуться до них! Я удостоился радостной и почетной роли быть их "хозяином", принимать их "у себя"! И похоже, что Судьба продолжает проявлять благосклонность ко мне: она подарила мне и твой Даршан! Восторг переполняет мое сердце. Я чувствую, что на мне лежит Божья Благодать. Ради спасения праведников и аскетов, живущих в лесах, .Рама удалился в изгнание, ради того, чтобы сбылись наши заветные мечты и укрепились наши Святыни! Теперь мы все под его благословением!"

Такими словами Бхарадваджа, великий мудрец, превозносил на все лады Бхарату, восхваляя его высокие достоинства и добродетели. Он продолжал свою речь, и по щекам почтенного старца текли слезы. Мысли Бхараты и Шатругны были сосредоточены только на Раме и на его неиссякающей Преме. Они чувствовали, что им выпало невиданное счастье - быть его братьями, но к их радости мгновенно примешивалась горечь при мысли о том, что они разлучены с этим живым Воплощением Любви. И вновь их сердца сжались от мучительной боли, и они погрузились в безысходное отчаяние и скорбь. Бхарата пал в ноги святому и сказал дрожащим от горя голосом: "Учитель! Тебе известно прошлое, настоящее и будущее. Все, что ты говоришь - истинная правда. Ты познал Высшую Мудрость. В твоем присутствии можно говорить только правду. Раме знакомы все пути человеческой мысли, и он знает о причинах охватившей людские умы тревоги. Я не скорблю больше о том зле, что совершила моя мать. Я не боюсь, что люди сурово осудят меня как виновника разразившейся трагедии. Я не стану отчаиваться, даже если узнаю, что не заслужил места на Небесах.

Мой отец завоевал всеобщую известность; он уже мертв, но слава о нем продолжает греметь по всему свету. Он испустил свой последний слабый вздох, когда его возлюбленный Рама вместе с Лакшманой и Ситой покинул его. Он не смог вынести этого страшного удара. Он ушел на Небеса и сейчас бессмысленно оплакивать его. Но Сита, Рама и Лакшмана бродят по лесу босые, облаченные в грубые платья отшельников; они сидят на подстилках из травы куша; они укрываются в шалашах из соломы и листьев; солнце нещадно палит их кожу, дождь проливается прямо на их головы; им нечем укрыться, и они дрожат от холода. Живя в лесу, они вынуждены переносить страдания, которые даже трудно вообразить! Все это так, не правда ли? А теперь скажи мне, разве не я - единственная причина всех бедствий? Эта печальная истина терзает меня и днем и ночью, не давая ни минуты покоя. Мой желудок отказывается принимать пищу; сон не приходит ко мне, не желает смежить мои веки. Мысль о порочном уме моей матери, как острый кинжал, вновь и вновь вонзается в мое сердце. Коварные сети, сплетенные ею в мечтах о моем водворении на престоле, обернулись ловушкой, в которой мне суждено погибнуть. Боль, грызущая меня изнутри, не утихнет, несмотря на все старания. Ничто не может исцелить ее. Она пройдет только тогда, когда Рама вернется в Айодхью. Нет никакого другого лекарства, способного избавить меня от мук."

Собравшиеся вокруг монахи с радостью и восхищением внимали словам принца. Бхарадваджа сказал ему: "Сын! Не горюй так сильно! Я уверен, что в тот момент, когда твой взгляд упадет на Лотосные Стопы Рамы, бремя скорби, терзающей тебя, рассеется и исчезнет." Аскеты всеми доступными способами принялись утешать и успокаивать Бхарату. Бхарадваджа тем временем кликнул одного из учеников и велел ему принести кореньев, овощей и фруктов, чтобы преподнести их Бхарате и Шатругне. Он также приказал юношам позаботиться о том, чтобы было приготовлено достаточно еды для министров, придворных и слуг, а также для остальных жителей Айодхьи - для всех тех, кто безропотно сносил тяготы пути, гонимый единым стремлением - обрести Даршан Рамы, для тех, чьи сердца изнывали от горя разлуки с возлюбленным Владыкой.

Ученик безупречно справился со своей задачей, и вскоре обильное угощение было с почтением предложено всем гостям, посетившим аьлрам. Принцев - Бхарату и Шатругну, министров и придворных, пандитов и браминов приветствовали столь торжественно, будто наступил великий праздник. Разнообразные яства и атрибуты, необходимые для церемонии, появлялись в избытке, как по волшебству, созданные при помощи таинственной магической силы аскетов. Великолепие двух сияющих тронов, предназначенных для Бхараты и Шатругны, не поддавалось никакому описанию. Бхарата был ошеломлен.

Однако, не только братья, но и все остальные жители Айодхьи, приглашенные в ашрам, смотрели на эту роскошь и изобилие как на пустое излишество! Они не привлекали их и не приносили ни малейшей радости! Курящиеся благовония, пышные букеты ароматных цветов, сочные фрукты и соблазнительные кушанья вызывали у них только ужас и недоумение.

Когда все было готово, мудрец пригласил гостей в особый зал для торжеств, где должно было состояться пиршество. Изысканное убранство являло собою шедевр красоты. Царскому наставнику и его супруге было предложено занять специальные высокие сиденья. В зале появились и царицы, укутанные шалями и охраняемые множеством слуг, и хотя их сердца томились от тоски, они подчинились воле мудреца. В это время ясноликие ученики Бхарадваджи внесли в зал Бхарату и Шатругну со всеми почестями и церемониями, принятыми уставом знаменитой обители. Юные аскеты стояли по обе стороны прохода, обмахивая принцев опахалами из хвостов яков и нараспев читая священные гимны. Братьев пронесли в паланкинах к двум величественным тронам, но как только принцы оказались рядом с ними, оба пали ниц и низко склонили головы к полу, застыв в позах почтительного повиновения. Затем они взяли опахала из рук молодых послушников и, став по обе стороны Львиных тронов, принялись обмахивать пустые сиденья! Они поклонялись тронам в благоговении, вместо того чтобы сесть на них! Все присутствующие были потрясены этим проявлением смирения и покорности по отношению к пустующим царским тронам.

Мудрец, тем не менее, предложил братьям взойти на возвышение, но Бхарата и Шатругна, пав к его ногам, взмолились: "Учитель! Эти троны принадлежат не нам, а Сите и Раме. Мы не имеем права сидеть на них. Под сводами твоей священной обители только двое - Богиня Лакшми и Нараяна достойны того, чтобы занять места на Львиных тронах. Мы лишь их слуги. Позволь же нам послужить им!" Услышав это, монахи и все собравшиеся в зале затрепетали от радостного одобрения. Они прославляли преданность и глубокое почтение братьев по отношению к Ра ме. Слезы восторга хлынули из их глаз. Аскеты были поражены стойкостью их веры.

Братья поднесли к тронам блюда с тончайшими кушаньями, предложенными гостям, вызывая в своем сознании пленительные образы Ситы и Рамы, сидящих на этих тронах; через некоторое время они взяли по маленькой горсточке жертвенного угощения и, благоговейно приложив его к своим векам, отведали освященной пищи. Брамины, старейшины, министры, слуги - все жители Айодхьи умоляли Бхарадваджу простить их за то, что они не могут принять участие в трапезе, ибо, преисполненные скорби от разлуки с Рамой, не получают удовольствия от пищи. Они вынуждены отказаться от угощения, поскольку чувствуют, что ничего, кроме Даршана Рамы, не принесет им радости и удовлетворения. Это тот изысканный пир, попасть на который они так стремятся. Они говорили, что погружены во мрак отчаяния, столь неизмеримый, сколь неизмеримо высокое гостеприимство, оказанное им мудрецом. Они сказали, что так одержимы нетерпением увидеть Раму, что не могут и помышлять о еде. Мудрецу ничего не оставалось, как уступить их желанию; он не хотел насильно принуждать их участвовать в пиршестве.

С первыми чуть заметными признаками рассвета каждый был готов продолжать путь по лесу. Они простерлись перед мудрецом, чтобы получить его благословение и позволение покинуть ашрам. Впереди всех шли послушники монастыря, указывающие дорогу, прямо за ними следовали колесницы и паланкины. Бхарата шел позади, держа руку на плече вождя Нишады, Гухи. Он выглядел как само олицетворение братской любви и преданности. На нем не было обуви, и ничто не защищало его ступни от острых камней и колючек. Никто не держал над его головой балдахин, спасающий от палящего зноя. Он не позволил слугам нести его, так же как отказался от предлагаемых ему сандалий. Однако, казалось, сама Земля проявляет благосклонность к нему, становясь мягкой и нежной там, где ступает его нога. Ласковый ветер овевал его прохладными дуновениями, стремясь облегчить его путь. Солнце скрылось за тучей, пряча от Бхараты свои жаркие лучи.

В наступающих сумерках процессия приблизилась к берегу реки Ямуны. Многие видели, как за ночные часы несметное количество лодок и плотов причалило к берегу. Как только наступил рассвет, вся огромная масса людей была одновременно переправлена на другой берег! После купания они продолжили путь, не забыв склониться перед священной рекой в почтительных и благодарных поклонах.

Бхарата и Шатругна, сняв наряды, теперь пробирались по лесу в скромных одеждах лесных отшельников. Вместе с ними, лелея в своих сердцах образы Ситы и Рамы, шли друзья и близкие принцев, а также министры со своими помощниками и приближенными. Жители окрестных деревень, мимо которых они проходили, замирали от страха и изумления при виде странного зрелища - несметных толп, продвигающихся по лесу. Заметив двух братьев, женщины, идущие к реке за водой, застывали как вкопанные, не смея моргнуть глазом. Они гадали, кто это такие, и в конце концов пришли к выводу, что те же самые братья - Рама и Лакшмана вновь идут тем же путем, только на этот раз без Ситы, но в сопровождении вооруженной армии: боевых колесниц, слонов, лошадей и отрядов пеших воинов. Женщины недоумевали - куда же подевалась Сита? Они жадно искали ее глазами, надеясь найти среди необъятного людского моря, но, разочарованные, тревожно и печально перешептывались.

"В тот день, когда мы увидели Раму и Лакшману, братья сияли великолепием своей молодости, неотразимого обаяния, ума и добродетели. У этих же двоих лица словно затуманены облаком грусти - значит, перед нами кто-то другой, а вовсе не Рама и Лакшмана", - так рассуждала одна из женщин. Их разговор, услышанный одним из осведомителей, состоящих при свите царя, был передан Бхарате.

Тем временем до женщин дошел слух, что двое юношей - братья Рамы, и они направляются к Раме, чтобы обрести его Даршан. Одна из женщин, будучи недалекой по своей природе, пришла в ярость. Она воскликнула: "Посмотрите на эту особу! Отец доверил ему править царством вместо Рамы, а он шествует во главе огромной вооруженной армии, якобы с намерением получить Даршан Рамы! Или он совсем потерял совесть?"

Однако другая деревенская женщина перебила ее. Она сказала: "Сестра, не говори так! Дети, рожденные из чресел царя Дашаратхи, не могут быть жестокосердны. Скорее всего он идет к Раме вместе с многочисленными отрядами царской армии для того, чтобы с мольбой пасть к Его ногам и уговорить вернуться в Айодхью, а затем доставить в столицу со всеми царскими почестями."

Третья женщина присоединилась к такому истолкованию происходящего. Она сказала: "Да, да. Кто может знать все потаенные убежища на земле, где прячется та или другая змея? Никто не может проникнуть в душу и помыслы другого. Как мы можем судить о мотивах и чувствах, побуждающих людей к действию? Как знать - возможно, они высоки и благородны. Но Рама - стойкий приверженец Истины. Кто бы ни взывал к нему, умоляя вернуться, он не появится в Айодхье раньше, чем через четырнадцать лет, пока полностью не истечет срок его изгнания. Таково мое глубокое убеждение", - такими словами выражала она свои возвышенные чувства.

Царские осведомители в точности передавали беседы деревенских женщин своему господину Бхарате, а также Шатругне. Братья были рады и приятно удивлены, что эти простые бесхитростные женщины, жительницы отдаленных глухих деревень, так искренне и глубоко осознали величие Рамы. Они продолжали идти вперед под звуки восторженных реплик толпы о добродетелях Рамы, а также о своем собственном смирении и братской преданности. Ни на одно мгновение они не переставали думать о Раме.

На своем пути они все чаще встречали браминов, аскетов, монахов, отшельников и других божьих людей. Братья с радостью отмечали, что все обитатели леса поглощены одной приятной заботой - превозносить Раму и его неземные достоинства. При встрече со странниками Бхарата низко склонялся перед ними и спрашивал, откуда они держат путь. Он с трепетом ожидал их ответа, пребывая в страстном нетерпении, наблюдая, как святые подвижники пытаются сдержать переполняющие их волны блаженства и совладать со своим голосом, чтобы произнести, наконец, заветные слова. Когда они говорили, что совершали паломничество к Даршану Ситы, Рамы и Лакшманы, оба брата падали на землю, простираясь у их ног, а подымаясь, проливали потоки радостных слез.

Они восклицали: "О, какое счастье выпало на вашу долю! Скажите нам, скажите скорее, далеко ли они? Где нам их найти?"

Братья интересовались также здоровьем и благополучием лесных отшельников. Узнав от них, что им придется преодолеть еще некоторый путь, они решили устроить ночлег в том месте, где их застала ночь.

Когда рассвело, они обнаружили, что находятся совсем недалеко от горы Читракута и, горя нетерпением увидеть Раму, Лакшману и Ситу, Божественную Мать, устремились вперед с удвоенной скоростью. Около полудня до их слуха донеслось ласковое журчание реки Мандакини, и пик Читракута внезапно открылся их взору во всей своей красе.

В тот момент, когда жители Айодхьи и оба брата ясно увидели перед собой гору, все они простерлись на земле в благоговейном поклоне. Поднявшись, они ощутили невиданный прилив бодрости и поспешили вперед. Даже самые слабые и измученные, отчаявшиеся преодолеть остаток пути, вдруг обрели второе дыхание, обнаружив недюжинный запас энергии. Они бежали, не замечая усталости, не чуя под собой ног. Босые слуги, несущие паланкины, чьи израненные ступни пылали и кровоточили, бросились вперед, выкрикивая: "Джей! Джей! Рама! Рама!", и от этих возгласов по их телу разливались потоки свежих сил.

В эту ночь, задолго до наступления рассвета, Рама внезапно проснулся. Он поделился с Ситой, что в последнее время образ отца все чаще и чаще всплывает в его сознании. На это Сита ответила ему:

"Господин! Ты знаешь о том, что меня давно не посещают сновидения; но этой ночью я видела удивительный сон! Я даже не могу сказать с уверенностью, было ли это сном или явью! Мне снились Бхарата и Шатругна, бледные и слабые, обессиленные от разлуки с тобою; мне снилось, что они, найдя невозможным оставаться в столице, в которой нет тебя, ни единой минуты, идут сюда, к нам, не только со всеми жите лями Айодхьи, но и царицами Каушальей, Сумитрой и Кайкейи." Глаза Ситы наполнились слезами, когда она описывала Раме свое ночное видение.

Рама окликнул Лакшману и сказал ему: "Брат, ты слышал, что рассказала мне Сита? Все это не предвещает добрых вестей, ибо Сите явились во сне все, кроме отца; я же видел только его одного, в полном одиночестве, безо всякой связи со всеми остальными. Это беспокоит меня, как верный знак беды. Вставайте! Нам лучше всего немедленно совершить омовение в реке!" И все трое, тотчас поднявшись, поспешили к берегу Мандакини.

Внезапно небо потемнело от взметнувшейся из зарослей джунглей стаи птиц; с севера наползало огромное густое облако пыли; из леса, обезумев от ужаса, выбегали дикие звери и неслись в панике, не разбирая дороги. При виде этих необыкновенных явлений Лакшмана взобрался на высокое дерево, чтобы выяснить, что происходит.

Он увидел надвигающуюся на них огромную армию в полном составе из пехоты, конницы, боевых слонов и колесниц и понял, что во главе армии стоит царь. Он тотчас же описал Раме открывшуюся ему картину. Рама воскликнул, что это сон Ситы, обернувшийся явью! Он решил, что всем троим нужно, как можно быстрее, возвратиться в Парнашалу - их соломенную хижину.

Тем временем бхилы, кираты и представители других племен, обитающие в джунглях, мчались к жилищу Рамы, чтобы предупредить его о приближении огромного воинства, выступающего в боевом порядке, и о том, что над царской колесницей его вождя развевается знамя с изображением священного дерева баньян. Теперь Сита, Рама и Лакшмана были полностью уверены в том, что к ним пожаловал не кто иной, как Бхарата. У них не было в этом никаких сомнений. В тот же миг Лакшмана затрясся в приступе ярости. Он негодовал, зачем было снаряжать в поход целую армию, совершая паломничество к святому Даршану Рамы. Не иначе, как эта подлая женщина, его мать, навела Бхарату на эту мысль и, похоже, он внял ее гнусному совету и собирается теперь напасть на одинокого безоружного Раму, захватив его в лесном убежище, чтобы быть уверенным в том, что он не вернется в Айодхью и не отнимет бразды правления. Такие страшные подозрения мучили Лакшману. Он был пожираем пламенем гнева, бушующим внутри него. Его глаза превратились в горящие угли. Его слова звучали резко и беспощадно, как удары острых кинжалов. Рама, увидев, что брат преобразился на глазах, сказал ему: "Лакшмана! Будь терпелив! Успокойся, умерь свое возбуждение. Бхарата стоек в своей добродетели. Его любовь неизмерима. Блеском своей красоты он озаряет весь царский род Икшваку, сияя, как цветущий лотос на поверхности озера. Не позволяй себе возводить напрасную клевету на это чистое, безгрешное и святое создание." Раме удалось унять возмущение Лакшманы, разъяснив ему истинную природу помыслов и поступков Бхараты. Вскоре они получили весточку и от самого Бхараты, принесенную одним из лесных жителей, подтверждающую, что он, его брат Шатругна и все те, кто их сопровождает, пришли сюда в надежде обрести Даршан Рамы. Рама был рад услышать эту добрую весть. Как глубокие озера поздней осенью, его лотосные глаза наполнились влагой.

Все эти события происходили в то время, когда Рама, Сита и Лакшмана поспешно возвращались в свою хижину после наскоро совершенных омовений. Бхарата заметил их в тот момент, когда они были уже на пороге своего тростникового жилища. Боль пронзила его; вне себя от отчаяния, он горестно вскричал: "Рама!" - и, упав к ногам брата, разразился громкими рыданиями. Лакшмана увидел, какие страдания испытывает Бхарата от разлуки с ними; он понял, насколько был неправ в оценке его намерений! Он ощутил мучительные угрызения совести; от стыда и скорби он низко склонил голову и горько заплакал, присоединившись к Бхарате и Шатругне.

Рама поднял с колен всех троих братьев и принялся успокаивать их, пытаясь облегчить их горе. Пока братья стояли, обнявшись, к хижине приблизились царицы - Каушалья, Сумитра и Кайкейи, министры, царский наставник Васиштха, пандиты, старейшины и предводители воинства. Когда они увидели Раму, их сердца затрепетали от радости, смешанной с великой скорбью. Острая боль, охватившая их при виде Рамы в грубых одеждах отшельника у порога маленькой низкой хижины, затмила и пересилила радость, вспыхнувшую было в их сердцах при взгляде на возлюбленного принца. Они стенали и плакали, проливая слезы горя и благодарности. Крик: "Рама! Рама!" исторгся из глубин их израненных сердец. Эхом прогремев в небесах, он был слышен далеко вокруг.

Рама говорил им нежные и ласковые слова, призывая их сдержать свои чувства; затем он устремился навстречу матерям, потрясенный их несчастным и удрученным видом. Он сразу понял, какое бедствие обрушилось на них, но быстро пришел в себя, восстановив внутренний покой и равновесие. Он подозвал к себе Лакшману и рассказал ему о случившемся. Он чувствовал, что Лакшмане необходимо знать все подробности происшедшей беды, поэтому он обратился к Сумантре, верному царскому министру, с просьбой поведать обо всем брату и прояснить ситуацию, сложившуюся в Айодхье после их ухода. Услышав это, Сумантра упал на землю, не в силах справиться с горем. Пытаясь подняться, он простонал, рыдая и всхлипывая: "Лакшмана! О, где теперь наш Дашаратха! Он не смог пережить разлуку с Рамой, Ситой и тобою и обратился во прах, сгорев в пламени тоски и скорби. Айодхья превратилась в дикие джунгли. Куда ни падает взгляд, повсюду одно лишь горе; единственные звуки, которые можно услышать - жалобные рыдания и стоны. Не только люди - животные и птицы расставались с жизнью после того, как вы покинули город. Те, кто еще дышат, живут одной надеждой на ваше возвращение." Услышав эти признания Сумантры, Лакшмана застыл, как каменный истукан, не в силах вымолвить ни слова.

Ничего не ответив Сумантре, он подошел к Раме и проговорил, запинаясь: "Я не мог вообразить даже в самом страшном сне, что разразятся такие невиданные бедствия. Нас не было рядом с отцом в последние минуты его жизни." Рама утешал его, говоря, что бессмысленно оплакивать то, что безвозвратно ушло в прошлое: "Физические тела так же временны и недолговечны, как пена на волнах океана; пузырьки лопаются и сливаются с водой; так и тело неизбежно исчезнет - не сегодня, так завтра." Он напоминал Лакшмане о вечных законах и непреходящих нравственных истинах, пока, наконец, оба брата не направились к реке для совершения ритуалов, предписанных Ведами при известии о смерти отца или другого родственника.

В это время Сита приблизилась к царицам и коснулась их ног. Она пала ниц перед супругой царского наставника. Она тепло приветствовала жительниц Айодхьи и несколькими добрыми и заботливыми фразами избавила их от неловкости и напряжения, в которых они пребывали. Увидев Ситу, царицы тяжко застонали. Не могли сдержать слез и рыданий и женщины, пришедшие из Айодхьи; глядя на свою прелестную юную принцессу, облаченную в грубое платье отшельницы, они почувствовали, что их сердца разрываются от горя. Узнав о том, что царь Дашаратха покинул свое тело, Сита, вновь и вновь обнимая ноги матерей, восклицала: "Увы! Какая горькая доля выпала нам! Царь распрощался с жизнью оттого, что не вынес разлуки с нами!" Сита чувствовала, что известие о смерти Дашаратхи поразило ее сердце, как удар грома. Вместе с царицами она долго оплакивала судьбу, принесшую тяжкую утрату. В этот день никто не притрагивался ни к воде, ни к пище. Весь день и всю ночь люди предавались скорби.

Когда взошло солнце, Васиштха велел Раме совершить поминальные обряды, связанные с кончиной отца. Церемонии были проведены в строгом соответствии с предписаниями Шастр. Сокровенную Мантру, освящающую воду: "Пусть Божественные струи Ганги, Ямуны, Годавари, Сарасвати, Нармады, Синдху и Ковери сольются в этом кувшине и освятят воду, находящуюся внутри", - произносил сам Рама, благословив тем самым весь священный обряд, сделав его заведомо плодотворным.

После окончания всех церемоний наставник Васиштха, министры, царицы, жители Айодхьи провели вместе с Рамой, Лакшманой и Ситой два дня. К вечеру второго дня Рама подошел к наставнику и сказал:

"Учитель! Все эти люди, все горожане и придворные страдают от не удобств и лишений, пьют одну лишь воду и живут на скудной пище из стеблей и кореньев. Глядя на матерей, на Бхарату и Шатругну, я ощущаю каждое мгновение как целое столетие. Лучше всего вам всем вернуться в город. Царь ушел на Небеса; покинув столицу, вы теряете здесь драгоценное время; ты знаешь, что мне не подобает вторично настаивать на необходимости вашего ухода; поэтому, прошу тебя, действуй сам - так, как ты сочтешь нужным и полезным." С этими словами Рама склонился к ногам Васиштхи.

Васиштха ответил: "Рама! Зачем ты говоришь так? Или ты не понимаешь, как счастливы и довольны эти люди, как благодарны они судьбе за то, что могут наслаждаться твоим очарованием?"

Когда горожане услышали о том, что Рама предлагает им вернуться назад, в столицу, они заметались в страхе и отчаянии, словно лодки, попавшие в бурю посреди открытого океана. Однако когда они убедились, что от имени всего народа к Милости Рамы взывает сам мудрец Васиштха, буря улеглась, и они вновь отдались безмятежному течению, плывя как парусники, подгоняемые ласковым попутным ветром. Их умы упорно отвергали мысль о возвращении; они не хотели отказываться от счастливой возможности трижды в день окунаться в священные воды Мандакини, вкушать простую, но сладостную пищу из фруктов и плодов, добытых в лесу их собственными руками, а главное - услаждать свой взор образами Рамы, Ситы и Лакшманы, а свой слух - изысканными и поучительными речами Рамы.

Сита была полностью поглощена заботами о царицах-матерях, предугадывая каждое их желание и всегда готовая услужить им. Она утешала и успокаивала их, она рассказывала им, как она счастлива, проводя свои дни в лесу, ни в чем не нуждаясь, заставляя матерей изумляться ее мужеству и выносливости. Их радовала мысль, что она может быть так счастлива, находясь в столь суровых условиях. Им становилось легче справляться со своей собственной печалью, видя, как Сита стойко переносит невзгоды.

Ночью Бхарата ни на мгновение не сомкнул глаз, так же как днем не притронулся к пище. В то время как все остальные были счастливы, любуясь Ликом Рамы, Бхарата и Шатругна, глядя на это лицо, изнывали и чахли от тоски. Они больше не могли выносить таких мучений и направились к наставнику Васиштхе. Братья пали к его ногам и взмолились, чтобы тот попытался настоять на возвращении Рамы в Айодхью. Они страстно упрашивали мудреца вступиться за них, всеми возможными способами выражая свое отчаяние. Наставник, как никто другой, прекрасно знал, как велика вера Рамы в высокие идеалы, как безошибочно его чувство правды, как непоколебимо его стремление следовать воле отца. Но он был так тронут горем Бхараты, что решил сделать все от него зависящее, чтобы уговорить Раму вернуться.

Васиштха призвал к себе Раму и сказал: "Рама! Прислушайся к мольбам Бхараты. Поступи согласно желаниям добрых людей, интересам народа, согласно принципам государственной этики и указаниям Вед." Рама понял, что не что иное, как глубокая привязанность и сочувствие к Бхарате побудили наставника произнести такие слова; он знал, что Бхарата никогда не отступит от пути праведности, что он всем сердцем стремится подчиниться его воле и следовать ей в слове, мысли и действии; что он всегда будет идти по его стопам и приложит все усилия, чтобы он процветал и благоденствовал. Рама был счастлив сознавать это. Поэтому в ответ на предложение наставника своим мягким и сладостным голосом он произнес несколько фраз, полных скрытого смысла: "Учитель! Тебя я призываю в свидетели и Ногами моего Отца клянусь в правдивости моих слов. Позволь же сказать тебе следующее:

"Никто так не дорог мне, как мой брат Лакшмана. Никто в этом мире не любит так сильно своего брата, как я люблю Бхарату; поистине счастлив тот, кто всю жизнь благоговейно припадает к ногам своего наставника; ты полон любви и сострадания к Бхарате, и это его великое благо и сокровище. Он мой младший брат, и мне не следует превозносить его достоинства в его присутствии. Я считаю, что Бхарата должен сам высказать свое мнение." После этих слов Рама поклонился наставнику и сел на свое место.

Васиштха повернулся к Бхарате, ибо знал, что не может сам ответить Раме. Он понимал, что теперь Бхарата должен выступить в роли "наставника". Он сказал ему: "Оставь свою нерешительность и свои сомнения; Рама - твой старший брат и глубина его сострадания неизмерима. Раскрой ему свое сердце, поведай ему обо всем, что накопилось в твоей душе." Услышав эти слова Васиштхи, Бхарата почувствовал, что мудрецу уже известны намерения Рамы; ему показалось, что оба настроены к нему благосклонно и готовы исполнить его желание. Он обрадовался и немного приободрился.

Бхарата неподвижно стоял перед ними. Слезы текли из его покрасневших глаз, сияющих, словно лепестки лотоса. "Досточтимый мудрец уже сказал Раме то, что нужно было сказать. Что же остается мне добавить к просьбе, которую он выразил от моего имени? Я хорошо знаю характер моего Рамы. Он не держит зла даже на тех, кто поступает дурно. Его любовь ко мне неизмерима, я не стану этого отрицать. Чувство стыда сковывает мои уста, когда я стою перед ним. Но моя любовь столь велика, что я наслаждаюсь уже тем, что могу смотреть на него и не в силах насмотреться; мои глаза стремятся к нему, сколько бы я ни любовался им. Видимо, Бог был разгневан моей любовью к Раме; он не смог стерпеть, что брат боготворит брата. Он наслал на нас это бедствие, использовав мою мать как орудие для осуществления своего Плана. Я знаю, что эти слова не делают мне чести и не прибавляют уважения. Сваливая всю вину на собственную мать, я не докажу свою невинов ность и свое превосходство. Если кто-то объявляет себя невиновным, разве снимают эти слова с него бремя греха? Я не считаю возможным сделать такое признание, ибо сомневаюсь, что моя мать настолько безвольна и что я сам достаточно хорош и умен. Я отнюдь не уверен в этом. Рождаются ли жемчужины в раковинах улиток, кишащих в стоячих прудах? Зачем винить других в своих горестях и бедах? Мое несчастье необъятно, как океан. Я знаю, что все эти трагедии - расплата за накопившиеся грехи. Я пытался найти выход из этого отчаянного положения, я повсюду искал пути спасения. Теперь я понял, что есть только один выход, единственный, и никакой другой. Мой духовный наставник - великий мудрец Васиштха; мои полновластные повелители - Рама и Сита. Поэтому я уверен, что со мной не произойдет ничего дурного. Господин! Я не хочу ничего другого! Рама! Исполни лишь одно желание твоего преданного слуги! Рама, Лакшмана, Бхарата и Шатругна - все мы - дети царя Дашаратхи, рожденные из его чресел. Поэтому все четверо в равной степени обязаны подчиняться приказам отца. Наш отец всех своих сыновей любил одинаково. Не существует таких правил и ограничений, предписывающих подчиняться воле отца только одному сыну - тому или другому. До сих пор ты один нес на себе бремя ответственности и сыновнего долга. Теперь наша очередь сменить тебя в твоем изгнании; Сита, Рама и Лакшмана должны вернуться в Айодхью, а мы останемся здесь, в лесу и пробудем в изгнании до тех пор, пока не истечет положенный срок. Будь милостив, ниспошли нам этот дар и благослови нас." Произнеся это, Бхарата упал к ногам Рамы.

Слушая мольбу Бхараты, Васиштха проливал слезы радости. Но Раму ничуть не тронули доводы брата. Он сказал: "Бхарата! Я не считаю, что твои умозаключения вески и обоснованны, как бы тебе этого ни хотелось. Было бы неправильным поступить так, как ты предлагаешь. Проси меня о чем-нибудь другом." Бхарата ответил: "В таком случае, брат, позволь нам вместе с Шатругной остаться здесь с тобой и служить тебе, как это делал до сих пор Лакшмана. Такая святая жизнь для нас - предел мечтаний." И даже эту просьбу Бхараты отверг Рама. Он сказал:

"Бхарата! Как для меня, так и для тебя, воля отца - непреложный закон; мы должны в смирении преклонить перед нею свои головы и выполнять ее безропотно и беспрекословно. Самый благоприятный путь для нас: мне - исполнять то, что предписано мне, а тебе - то, что предназначено именно тебе. Давай не будем попусту тратить драгоценное время в этих бессмысленных разговорах и ввергать в еще большее отчаяние людей, пришедших сюда издалека, лелея заведомо бесплодную надежду. Возвращайся в Айодхью, которую они с радостью были готовь! доверить тебе, и правь мудро и справедливо. Я же останусь здесь, выполняя порученную мне миссию, и буду охранять и беречь лесное царство, доверенное мне, не отступая от законов праведности." Ни Бхарата, ни кто-либо другой из присутствующих не нашел достаточно убедительных доводов, чтобы возразить на это решительное заявление Рамы. Они вынуждены были согласиться, что этот путь - самый правильный.

Бхарата был вне себя от горя. Он тоскливо вскричал: "Кого еще, как не меня, мог повергнуть Бог в такую невыносимую муку, меня, кому выпало быть сыном женщины, посчитавшей Раму, Ситу и Лакшману своими врагами? Да, Брат! Я слышал, что ты шел к лесу босиком, и ничто не защищало твои Ноги от камней и колючих шипов. Известие об этом пронзило мое сердце, как острые пики; несмотря на это, я продолжаю жить! Во мне причина всех бедствий, но как великий грешник, я все еще жив; иначе я давно бы уже распрощался с этим телом. Дыхание упорно теплится в нем даже после того, как Гуха заподозрил меня в предательстве и приготовился дать мне отпор в сражении, став во главе своего войска! Увы! Мое сердце тверже алмаза - вот отчего оно до сих пор не разбито, несмотря на страшные удары судьбы.

Я спокойно наблюдаю со стороны трагедию, разразившуюся по моей вине; судьба так немилосердна ко мне, что я способен выдерживать бремя такой великой скорби. Смертельная отрава, кипящая в сердце моей матери, заставит всех змей и скорпионов со стыдом отречься от пальмы первенства! Разве может позволить Бог мне, сыну такой матери, избежать последствий порочного бремени?" Бхарата предался такому беспощадному самобичеванию, что горожане, царицы, мудрецы и все прочие свидетели его горя, его покаяния, его смирения, его преданности и братской любви были поражены в самое сердце, словно бутоны лотоса, внезапно брошенные на лед. Чтобы спасти Бхарату от тоски и уныния, они напоминали ему разнообразные эпизоды из Пуран.

Затем к Бхарате обратился Рама. Он сказал: "Брат! Почему ты позволяешь отчаянию завладеть собой? Твоя скорбь напрасна. Нельзя избежать того, что суждено. Повсюду, во все времена тебе будут поклоняться благочестивые люди и праведники. Жалкая и несчастливая участь, как на земле, так и в других мирах, ожидает лишь тех, кто отвернется от тебя, приписывая тебе неблагородные и низкие качества. Ты обвиняешь собственную мать? Но такое преступление может быть совершено лишь теми неудачниками, кто не воспитывался в обществе достойных и добродетельных, кто не припадал к ногам мудрого наставника. Бхарата! Твое имя люди запомнят навеки и, вызывая его в своей памяти, смогут избавиться от всех своих грехов с помощью могучей силы, скрытой в нем! Ты обретешь добрую славу и известность в этом мире и вкусишь блаженство на Небесах. Твое царствование и твои идеалы будут оплотом и защитой всему человечеству! Бхарата! Невозможно подавить или спрятать живущие в сердце любовь или ненависть. Как ни стараться держать их в темнице, они неизбежно проявят себя и вырвутся наружу. Я хорошо знаю твою природу. Ради торжества Истины отец отпустил меня сюда и не в силах вынести разлуки с тем, кого так любил, покинул этот мир. Для таких сыновей, как ты и как я, было бы недопустимо пренебречь последним словом горячо любившего нас отца. Поэтому ты не должен больше сомневаться. Скажи мне все, что хотел сказать, спроси обо всем, что ты хочешь узнать, а затем решайся принять на себя ответственность за то, что тебе поручено. Для тебя это самый правильный путь." Рама произнес эти слова твердо и непреклонно.

После этого Бхарата уже не мог говорить о своих сокровенных желаниях. И все же он осмелился высказать еще одну, последнюю, просьбу:

"Рама! Я не хочу управлять царством, в котором нет тебя, которое покрыло себя позором, позволив отправить тебя в изгнание. Я не люблю больше эту страну. Я никогда не пойду наперекор твоей воле, твоему приказу. Ни в какие времена я не сделаю этого. Я буду считать себя благословенным, если удостоюсь хоть одного твоего любящего взгляда, в котором не мелькнет ни досада, ни гнев. До сей поры тебе служил Лакшмана; отправь его в Айодхью вместе с Шатругной и разреши мне занять его место у твоих Ног.

Это обоим из нас принесет заслуженную славу. Лакшмана - знаток всех тонкостей ведения государственных дел; он чувствует себя свободным во всех сферах власти и сможет стать мудрым правителем державы, принеся утешение душе покойного отца. Внемли моей мольбе, позволь мне остаться с тобой; не отказывай мне в моей просьбе, не прогоняй меня, не лишай своего Присутствия" - умоляя слезно и жалостно, Бхарата припал к ногам Рамы.

"Или же, - продолжал он, - вернись в Айодхью с Ситой, а мы трое останемся здесь. Мы будем жить, в точности выполняя все твои наказы. Если же ты взгромоздишь на мои плечи бремя царствования, я не вынесу его тяжести и погибну. Оставь меня у своих ног, взвали на меня этот сладостный груз, в тысячу раз более тяжелый, чем власть над державой - и я понесу его с радостью и восторженным рвением. У меня нет ни знаний, ни навыков, касающихся управления страной; я не силен в моральных уставах и кодексах; ты знаешь, что тот, кто повержен горем, скудеет умом и далек от мудрости. Сам стыд покраснеет от стыда при виде слуги, дерзящего своему хозяину и уличающего его в некомпетентности и нехватке знаний. Не обрекай меня на этот позор! Рама! Под твоим пристальным и внимательным взором я открываю тебе свое сердце и делюсь самыми сокровенными чувствами. Я забочусь только о благе человечества. Позволь великодушно каждому из нас выбрать наиболее подходящий путь; не сомневайся в чистоте наших намерений; ниспошли свою Милость и удостой нас своих повелений; мы склоним головы в знак повиновения и исполним их без малейшего колебания."

Эти слова Бхараты вызвали волну радости и ликования, всколыхнувшую людское море. Сердца людей таяли от сочувствия и благодарности. Народ восхвалял на все лады стойкую веру и великую любовь

Бхараты. Люди были глубоко тронуты столь искренним проявлением его преданности Раме. Все воскликнули в один голос, взмолившись:

"Рама! Повелитель! Внемли молитве Бхараты! Царь Дашаратха покинул нас, и вместе с ним померкли тысячелетняя слава и счастье народа Айодхьи! Весь мир осиротел. Как брошенное беспризорное дитя, в отчаянии рыдает Айодхья; как верная чистая женщина, покинутая своим господином, оплакивает она свою горькую участь!"

... Но где же была все это время Кайкейи - несчастная одинокая царица? Она стояла здесь, посреди толпы, и ее сердце грызла скорбь, словно зубы диких зверей. Она судорожно перебирала в уме слова, способные объяснить ее роковые ошибки; она постоянно искала общества Рамы, чтобы с глазу на глаз молить его о прощении, но такая возможность ей до сих пор не представлялась. Ей было стыдно глядеть в лицо Рамы. Она с ужасом думала, как могла она, так горячо любящая Раму, обречь его на все лишения и муки, которые она наблюдала теперь своими глазами. Рама был ей дороже дыхания! Поэтому она чувствовала, что по собственной воле никогда не смогла бы причинить ему вред; она рассуждала, что не иначе как некая Злобная Сила вселилась в нее, послужив причиной разразившихся трагических событий. Но она была уверена, что мир никогда не простит ее, несмотря на все ее утверждения о невиновности и непричастности ко злу. Раздираемая сомнениями и дурными предчувствиями, Кайкейи не находила в себе сил и смелости приблизиться к Раме, так же как не могла отойти от него и оторвать от него взгляд, томимая надеждой облегчить перед ним свою душу. Она стояла неподалеку, слабая и дрожащая, полная страха и нерешительности.

Рама заметил ее жалкое состояние и, выбрав подходящий момент, подошел к ней с намерением пасть к ее ногам и выказать ей свое смирение.

Кайкейи только и ждала этого момента. Она упала на землю, обхватив ноги Рамы и вскричала: "Дитя мое! Ты намного моложе меня; ты мой сын. Но вместе с тем Ты - Владыка всего мира благодаря твоей несравненной мудрости и добродетели, и я не поступаю неверно, обнимая твои ноги. Вернись! Царствуй в Айодхье! Прости мне мой грех. Только это избавит меня от позора, который я навлекла на свою голову. Если это невозможно, разреши Бхарате остаться здесь и быть рабом у твоих Ног; удостой его этой милости. Это позволит мне спокойно дожидаться смертного часа, ибо теперь, когда мои желания исполнились, я не хочу больше жить. Я вне себя от ужаса, что стремилась к осуществлению плана, который не зародился бы в уме самой злобной и порочной демоницы. Разве та, что высказывала эти страшные просьбы, была дочерью правителя царства Кекайя? Или злой гений овладел мною, заставив произнести те слова? Или сказалось пагубное воздействие светившей над моей головой несчастливой звезды? Увы! Я не знаю этого! Я не могу ничего сказать!" Она зарыдала в отчаянии, судорожно сжимая ноги Рамы.

Рама был до слез тронут ее горем. Он говорил ей слова утешения, ласковые и полные нежности. Он сказал: "Мать! Ты не сделала ничего дурного, и в случившемся нет ни капли твоей вины. Людская толпа словно стая ворон; они готовы громко каркать до хрипоты, беспорядочно и беспричинно. Люди не пытаются дознаться до истины; в своем невежестве они болтают попусту, доверяя бессмысленному вздору. Желания, высказанные тобой, не были изъявлением твоей собственной свободной воли с осознанием возможных последствий. Все, что случилось, произошло только потому, что я этого захотел! Ты оказала мне большую услугу, облегчив осуществление задачи, ради которой я воплотился в человеческом теле и которую давно поставил перед собою! Ты сослужила мне хорошую службу! Мать! Я глубоко раскаиваюсь, что откладывал так долго этот разговор, доведя тебя до отчаяния, вместо того чтобы сразу, с самого начала, выразить тебе благодарность за помощь, которую ты оказала в предназначенном мне действе. Не переживай о том, что случилось! Горюя так сильно, ты бросаешь тень на мою миссию, и удача может отвернуться от меня. Благослови меня. Мать! Излей на меня свою любовь. Мать! Благослови меня!" - так молил Рама, падая в ноги Кайкейи.

Когда Рама произнес эти слова, у Кайкейи немного отлегло от сердца. Обе другие царицы, Каушалья и Сумитра, слышали их беседу и, осознав, что Кайкейи была не чем иным, как безвольным орудием Божественной Воли, принялись всячески утешать и успокаивать свою сестру. Однако, несмотря на сказанное Рамой, Кайкейи продолжала упорствовать в своем желании и молила Раму взойти на престол и воцариться в Айодхье вместе с Ситой, как державный Правитель, а Лакшмане, Бхарате и Шатругне позволить служить Ему в качестве верных подданных при Его дворе. Она говорила, что проведет остаток жизни, пока смерть не придет за нею, наслаждаясь отблесками Его славы. Она вновь и вновь повторяла свою просьбу, настаивая на исполнении своей мечты.

Так прошло четыре дня и четыре ночи, проведенных в лесу жителями Айодхьи - в беспрестанных мольбах, уговорах, советах, разъяснениях, убеждениях, рыданиях и стонах и в попытках утешения. Все были одержимы одной-единственной идеей, овладевшей их сердцами - уговорить Раму вернуться в Айодхью. В конце концов Рама был вынужден приказать Васиштхе, царскому наставнику, и Бхарате собираться в дорогу вместе с царицами и жителями города. Весть об этом приказе повергла людей в отчаяние; они говорили, что то место, где находится Рама, для них столь же восхитительно, как миллион небесных обителей, вместе взятых, и они отказывались трогаться в обратный путь. Люди говорили, что только несчастные, позабытые Богом, могут повернуться спиной к лесу, в котором поселился Рама. Они говорили: "О, какая счастливая судьба ожидала бы нас здесь! Купание в священных водах Мандакини, утоление голода сладчайшими дарами леса, упоение Даршанами Ситы и Рамы, наполняющими сердца восторгом! Что еще можно назвать раем? Какого другого счастья можно пожелать?"

Они без конца обсуждали все это между собою и решили, что должны во что бы то ни стало уговорить Раму вернуться вместе с ними, если им самим все равно суждено возвратиться назад. Каждый из них выражал свои заветные чаяния словами, пронизанными нежной любовью. Один мудрый старый брамин высказал всеобщую мысль: "Если бы мы были достойны счастливой судьбы, великой награды - пребывать рядом с Рамой в лесу, вкушая Благодать и Покой Его Божественного Присутствия, он безусловно согласился бы оставить нас здесь. Но если мы не заслужили этого и нам воздается за грехи, то злой рок, тяготеющий над нами, не смягчит сердце Рамы, и Он прогонит нас назад в Айодхью. Кто еще ниспошлет нам милость, как не Рама? Если мы не можем проводить свои дни вблизи Рамы, какая разница, где мы станем коротать их? Вдали от Рамы мы всего лишь живые мертвецы." Когда старец умолк, народ откликнулся на его слова возгласами одобрения: "Правда! Истинная правда! То, что ты говоришь - абсолютная истина."

Когда царь Дашаратха покинул этот мир, наставник царской династии Васиштха отправил гонца к Джанаке, чтобы оповестить его о печальном событии. Сразу после получения известия Джанака вместе с царицей Сунаяной отправились в Айодхью, чтобы выразить свои соболезнования. Там они узнали обо всем, что случилось. Когда в столицу прибыл Бхарата и решил двинуться к горе Читракута вместе с матерями, наставником и другими жителями города, Джанака и царица Сунаяна присоединились к паломникам. Теперь они ожидали счастливого случая встретиться с Рамой и Ситой.

Пока же мать Ситы велела своей служанке узнать, где находятся царицы, и поспешила к ним, чтобы выразить свое почтение. Это был одиннадцатый день новолуния месяца Джесхта. В этот день все четыре царицы встретились в лесу. Царица Каушалья приветствовала Сунаяну с должными почестями и, выказывая ей глубокое уважение, пригласила ее сесть. Супруги Дашаратхи впервые увидели супругу Джанаки.

Царице Сунаяне хватило одного лишь взгляда на цариц Айодхьи - Каушалью, Сумитру и Кайкейи, чтобы почувствовать, что даже тот, чье сердце тверже алмаза, смягчится и дрогнет перед их ласковой и любящей речью, мягкими манерами и полной искреннего сочувствия доброжелательностью. Сунаяна отметила про себя, что все три царицы слабы и истощены, а головы их склоняются под тяжестью скорби. Их глаза были опущены, а печальные взоры устремлены вниз, на землю под ногами. Все они проливали горькие слезы. Они наперебой превозносили добродетели и исключительные достоинства Ситы и Рамы, но это не помогало им справиться с горем.

Царица Сунаяна долго молчала, не в силах найти нужных слов. Наконец она произнесла: "Мать Каушалья! Какой смысл так горевать сейчас, когда все уже позади? Само Провидение направляет события по этому странному, окольному пути. Чтобы отделить сливки от молока, используют мутовку из алмаза! Мы слышали об Амрите, Божественном Нектаре, дарующем бессмертие, но никогда не видали его. Однако нам выпала доля следить за действием сильнейшего яда, не уступающего ему по мощи. Нашему зрению доступны вороны, аисты, стервятники, совы, но созерцание Небесного Лебедя, скользящего по глади МанасаШаровара, вне пределов нашего восприятия. Царицы! Игра судьбы кажется нам полной нелепостей и противоречий. Ее капризы так же непредсказуемы, как буйные игры детей!" Этими словами Сунаяна попыталась облегчить горе цариц, но сама не могла удержаться от слез.

Тогда заговорила Каушалья. Она сказала: "Сунаяна! То, что случилось, нельзя приписывать ошибке одного, конкретного, человека. Счастье и несчастье, удача и потеря - все это последствия Кармы - наших собственных деяний, слов и мыслей. Или не было провозглашено древними: Авасьям анубоктавьям критам Карма субхасубхам, что значит, какова бы ни была наша прошлая Карма - плохая или хорошая, волей-неволей нам суждено ее принять, а ее последствия - выстрадать и пережить. Только Богу ведомы тернистые пути Кармы; в соответствии с нашими прошлыми делами мы пожинаем заслуженные плоды, ниспосланные Богом. Каждый из нас отмечен печатью Божьей Воли. О, царица Митхилы! Мы скованы цепями иллюзии, мы поддаемся напрасной тоске и скорби. Почему забывает Бог о наших заслугах и добрых делах, накопленных в предыдущих жизнях, повергая нас в скорбь и отчаяние? Почему ради нас нельзя хоть один раз нарушить это суровое правило причины и следствия, властвующее над миром со дня его основания? О, какие безумные надежды!" Каушалья умолкла, тяжко вздыхая, прервав свою тщетную попытку успокоить плачущую Сунаяну.

Тогда царица Митхилы сказала ей в ответ: "Матери! Вам выпала поистине счастливая судьба, ибо редкий правитель смог бы завоевать такую славу святыми и праведными делами, какой добился царь Дашаратха. Вы - супруги благороднейшего из монархов. Вы - матери Рамы, Самого Воплощения Дхармы, Самой Любви, родившейся в человеческом теле, чье сердце вмещает сострадание ко всем живым существам. Вы завоевали немеркнущую славу во всем мире. Каушалья! Твои слова - истинная правда. Счастье и горе - два кувшина с водой, привязанные к палке, перекинутой через плечо. Чтобы достичь равновесия, нужно заполнить оба кувшина. Не хлебнув горя, разве сможем мы распознать вкус счастья? На сукхааллабхьятхе сукхам - из счастья не родится счас тье, не так ли?" Каушалья произнесла сквозь рыдания, голосом, прерывающимся от горя : "Если Сита, Рама и Лакшмана останутся в лесу, нам не миновать еще более тяжких бедствий. Я знаю, что Бхарата не способен пережить разлуку с Рамой. Мне тяжелее смотреть на Бхарату, чем на Ситу, Раму и Лакшману. Когда я думаю о Бхарате, мною овладевает страх." Сумитра и Кайкейи подтвердили, что чувствуют то же самое. Они все были обеспокоены состоянием Бхараты.

Вслед за тем заговорила Сумитра. Она сказала: "Мать! Твоими благословениями и добрыми пожеланиями наши сыновья и невестки чисты, как сама Ганга. До сих пор Бхарата никогда ничего не просил у Рамы, утверждая, что имеет на это право, как его брат. Теперь же он, следуя духу саттвы и не отступая от высокой праведности, умоляет Раму исполнить его желания. Даже сама Богиня речи, Сарасвати затруднилась бы описать все достоинства Бхараты - смирение, великодушие, братскую преданность, стойкость веры, его мужество и несгибаемую твердость этого мужества - все то, что отличает Бхарату как великую личность. Можно ли вычерпать океан раковиной улитки? Во все времена, в любых обстоятельствах Бхарата останется ярчайшим светочем царской династии Рагху, только люди, увы, до сих пор не могут этого понять! Прежде чем назначить цену драгоценной жемчужине, нужно определить ее истинные качества; неподдельность и чистота золота испытываются на пробном камне. Не будем заранее отчаиваться, думая о Бхарате! Наш разум слишком затуманен горем и искажен обманной пеленою родственных чувств!" Произнеся эти мудрые слова утешения, Сумитра вытерла слезы.

Слушая цариц Айодхьи, царица Митхилы, Сунаяна, рассуждала про себя: "Царицы Айодхьи поистине велики душою, и никто не сравнится с ними в благородстве и честности. Они не выделяют и не превозносят своих собственных детей, что обычно склонны делать все матери; они восхищаются достоинствами детей других жен! Это так не похоже на повадки обыкновенных мирских женщин! Как высоко они ценят и как пылко расхваливают детей своего супруга, рожденных другими женами! Эти царицы, не делающие различия между своими сыновьями и сыновьями другой царицы, являют собой идеал Женщины, Матери, Жены, Хранительницы семейной Святыни! О! Какая необъятная широта души! Какое чистое и безошибочное чутье природы истинной любви!"

Каушалья собралась с силами и обратилась к Сунаяне с такими словами: "Царица Митхилы! Ты супруга царя Джанаки - океана мудрости. Кто осмелится давать тебе советы? Наши слова могут показаться тебе невежественным детским лепетом. И все же, я умоляю тебя: при первой же возможности, когда царь Джанака будет готов выслушать тебя, передай ему мои слова: "Убеди Раму, чтобы он согласился еще какое-то время не прогонять от себя Бхарату. Поскольку Лакшмана уже провел много дней в Его присутствии, пусть Лакшмана будет отправлен в Айодхью и займется там неотложными государственными делами, а Шатругна станет его верным помощником в управлении царством." Если бы только Рама согласился, все остальные трудности немедленно разрешились бы сами собой. Ничто не внушает мне столь сильного беспокойства, как положение Бхараты. Его привязанность и любовь к Раме бесконечно глубоки и почти болезненны. Царь ушел от нас; Рама не вернется из леса; если разлука с Рамой окажется непосильной для Бхараты, это может привести к его гибели. Тогда погибнет все царство, превратившись в огромное мертвое тело. Мое сердце разрывается от ужаса, когда я представляю себе такое будущее и грозящие нам страшные бедствия." Каушалья крепко сжала в своих руках руки царицы Сунаяны, умоляя ее взять на себя эту миссию и попытаться таким образом повлиять на исход событий, возвратив людям утраченную Ананду.

Сунаяна была глубоко тронута любовью, сияющей в сердце Каушальи, и ее приверженностью пути праведности. Она ответила: "Мать! Смирение и добродетель - твои врожденные достоинства. Они - естественные проявления твоего благородства и доброты и неотделимы от тебя как дым от огня или зеленые луга от горных холмов. Я не сомневаюсь, что царь Джанака всегда готов услужить тебе словом, делом и мыслью. Он всегда стремится помочь другим. Но может ли простой светильник воссиять ярче Солнца? Рама отправился в леса, выполняя поручение богов. Как только он завершит свою миссию, он непременно вернется в Айодхью и станет полновластным Правителем державы. Его могущество и сила обеспечат осуществление самых заветных желаний всех живущих на земле - как людей, так и существ более низкой или более высокой природы. Эта истина была предсказана еще в давние времена мудрецом Яджнавалкьей. Подлинность его пророчества не может быть опровергнута."

С этими словами Сунаяна пала к ногам царицы Каушальи. Покинув ее временное лесное жилище, она, прежде чем пуститься в обратный путь, направилась к хижине, где в этот момент находилась Сита. Когда она вошла внутрь и увидела Ситу, ее сердце сжалось от тоски и скорби. Она не могла сдержать слез; она бросилась к дочери и схватила ее за руки. Сита утешала свою мать, как только могла; она призывала ее к мужеству и вере; она низко поклонилась матери. Сунаяна во все глаза смотрела на свою дочь, стоящую перед ней в одеждах отшельницы, и ей показалось, что она видит Парвати, супругу Шивы в те дни, когда Бог предавался суровому Тапасу. Потрясенная этим зрелищем, мать не могла удержаться от вопроса: "Дитя! Ты и в самом деле моя Сита, или ты - Парвати?" Она не спускала с Ситы долгого и пристального взгляда, изучая ее с головы до ног, и ее охватило радостное изумление.

В конце концов она произнесла: "О Сита! Благодаря тебе священные узы навеки связали две семьи - семью твоих родителей и семью родителей Рамы. Твоя слава достигнет самых дальних пределов! Ее светлый поток, словно полноводная река, будет струиться меж двух берегов, меж двух царских династий - Митхилы и Айодхьи. Три святыни проходит на своем пути Ганга - это Харидвар, Прайяг и третью, Сагарасангаму - место, где она сливается с морем. Пусть поток твоей чистой славы вольется в каждую из них, превратив в благословенные храмы."

Услышав эти слова, в которых звучала истина, вырвавшиеся из самого сердца любящей матери, Сита вспыхнула и опустила голову, словно сгорая от стыда. Она сказала: "Мать! Зачем ты так говоришь? Эти слова неуместны. Как можно сравнивать меня со священной Гангой?" Сита поспешно простерлась на земле, обратив свой поклон к Богине Ганге и моля ее о прощении.

Сунаяна обняла свою дочь и с любовью погладила по голове, ласково перебирая волосы. "Сита! Твои высочайшие добродетели - идеальный пример, к которому должны стремиться все женщины, преданные семье и своему супругу." Сита мягко прервала ее, проговорив: "Мать! Проводя так много времени с тобой, я упускаю драгоценное время для служения Раме. Поэтому позволь мне вернуться к нему." Мать понимала, на что были направлены все помыслы и желания дочери, и почувствовала, что не должна быть помехой и задерживать ее. Она снова горячо обняла и приласкала Ситу и наконец сказала ей, прощаясь: "Дитя мое! Делай так, как ты хочешь! Ступай и продолжай служить Раме." Сита обняла ее ноги и поспешно удалилась.

Сунаяна погрузилась в раздумья о благоговейной преданности Ситы своему супругу и о прочих достоинствах своей дочери. Она не сводила глаз с Ситы до тех пор, пока та не скрылась из виду. Царица долго стояла не шелохнувшись, смотря ей вслед и не переставая восхищаться ею. Она очнулась от приятного забытья только тогда, когда служанка, подойдя к ней совсем близко, окликнула ее: "Госпожа! Сита уже давно ушла; нам лучше вернуться теперь в наше жилище." Сунаяна вздрогнула и внезапно разразилась горькими рыданиями; вслед за служанкой она медленно и неохотно побрела к отведенной ей хижине.

К этому времени Солнце зашло за горы; с наступлением сумерек Рама и Лакшмана, Бхарата и Шатругна отправились к реке для совершения священных церемоний - омовений и ритуальных вечерних обрядов поклонения Богам. Их сопровождали пандиты, члены касты браминов и многие другие горожане. Возвратившись с берега реки, они отведали фруктов и кореньев и улеглись на травяные подстилки под деревьями в отведенных для каждой группы местах. На рассвете, сотворив утренние молитвенные обряды, весь народ собрался у тростниковой хижины Рамы. Рама вышел из хижины, сияя своей волшебной чарующей улыбкой и прошел сквозь густую толпу горожан, не забывая приветливо спросить каждого о его здоровье и благополучии.

Когда Рама приблизился к Бхарате, тот упал к Его ногам. Он сказал: "Господин! Я давно лелею в душе мечту, но не решался обмолвиться о ней в твоем присутствии, скованный стыдом и страхом." Рама потрепал по голове своего любимого брата, говоря при этом: "Почему же ты до сих пор молчал? Не стесняйся, говори, в чем дело". Бхарата ответил:

"Брат! Я страстно желаю увидеть все святые обители, все места на берегу, где совершаются священные омовения, глубокие ущелья в густом лесу, бродящих по тропам джунглей диких зверей, озера и горные потоки, водопады, шумящие вокруг пика Читракута. Теперь вся природа вокруг превратилась в Святилище от прикосновения твоих Лотосных Стоп. Все жители Айодхьи горят от нетерпения совершить паломничество к этим Божественным местам."

Рама ответил: "Бхарата! Твое желание чрезвычайно похвально. Ты можешь свободно путешествовать по окрестностям с милостивого разрешения мудреца Атри". Бхарата возликовал, услышав эти добрые слова Рамы. Он упал к ногам мудреца, склонился перед Рамой и, не мешкая, углубился в лесную чащу. На своем пути вместе с Шатругной и жителями Айодхьи он посетил множество монастырей и лесных обителей и приобщился к другим святыням близ горы Читракута.

По дороге ему встретился источник, бьющий из самого сердца горы. В его струях были слиты воедино воды всех священных озер и рек. Бхарата с благоговением окропил родниковой водой свою голову. Он простерся ниц перед этим средоточием святости. Он очистил маленькое озерцо воды, вынув из него палые листья и убрав со дна скопившиеся там землю и камни. Этот источник известен всему миру и почитаем по сей день как Бхаратакупа или Источник Бхараты.