ГЛАВА 7. Совет Видуры

Видура продолжал увещевать Дхритараштру: "Ты дожил до такого почтенного возраста, а всё ещё без стыда и колебаний живешь, подобно собаке. Возможно ты и не стыдишься этого, но зато я стыжусь! Позор! Твой образ жизни ещё хуже, чем у вороны".

Дхритараштра не смог больше этого выдержать. "О, хватит, довольно, - вскричал он, – пожалуйста, остановись. Ты смертельно ранишь меня. Брат брату не должен так говорить. Слыша всё это, я начинаю думать, что ты - не Видура, ты – не мой брат. Он не стал бы так меня огорчать. Разве Дхармараджа, у которого я сейчас нахожусь, мне чужой? Разве я нашел прибежище не у своего родича? Что же такое ты говоришь? Зачем эти жестокие слова! Дхармараджа относится ко мне с большой любовью и заботой, как же ты можешь говорить, что я живу, как собака или ворона? Если ты думаешь так, то это грешно. Это всего лишь моя судьба и ничего больше". Дхритараштра склонил голову и застонал.

Видура с насмешкой сказал: "У тебя что, нет стыда, что ты так говоришь? Дхармараджа по доброте своей может заботиться о тебе больше, чем о родном отце, он может присматривать за тобой лучше, чем за собственными сыновьями, - это всего лишь свойство его характера. Это лишь слава его имени. Ну, а сам ты не думаешь о своём будущем? Ты стоишь одной ногой в могиле, но слепо продолжаешь набивать желудок и купаться в роскоши. Вспомни, как ты досаждал Дхармарадже и его братьям, чтобы угодить своим подлым сыновьям и осуществить их гнусные намерения, как ты замышлял разные хитрости для уничтожения Пандавов. Ты завлек их в просмоленный дом и приказал поджечь его, ты пытался отравить их; прилюдно самым подлым образом вы оскорбляли их царицу Драупади. Ты и твой отвратительный выводок насылали беду за бедой на сынов Панду, твоего брата. Слепой, старый, толстокожий слон, ты восседал на троне, то и дело вопрошая тех, кто рядом: что происходит сейчас, а что сейчас? Как же ты можешь оставаться в этом дворце, наслаждаясь гостеприимством Дхармараджи, помня обо всех беззакониях, совершенных тобой ему на погибель? Когда ты обдумывал, как покончить с ними, разве они от этого перестали быть твоими родными? Или же ты породнился с ними только сейчас, когда перебрался жить к ним? Ты гордо, без малейшей тени стыда, заявляешь мне, что они хорошо к тебе относятся!

Да что говорить? Ведь вся эта роковая игра в кости произошла по твоей инициативе, не так ли? Будешь ли ты это отрицать? Нет. Я был свидетелем той игры. Я отговаривал тебя, прислушался ли ты к моим словам? Что же было тогда с любовью и симпатией, которые ты столь щедро расточаешь теперь? Сегодня ты, подобно собаке, глотаешь пищу, которую бросают тебе Пандавы, и продолжаешь вести свою подлую жизнь".

Слушая эти слова Видуры, причиняющие ему боль, словно вбиваемые в него ударами молота, Дхритараштра начал испытывать неприязнь к своему образу жизни. Намерением Видуры было привести его к жизни отшельника, жизни в садхане (духовной практике), чтобы он, пока ещё не поздно, смог осознать свое "я". Наконец Дхритараштра почувствовал, что Видура говорит правду и рисует истинную картину его низкой жизни. "Брат, – сказал он, – да! Я допускаю, что всё, что ты говоришь – правда! Но я слеп, а следовательно, не могу отправиться в одиночку для совершения садханы в лес. Мне нужен сопровождающий. Что же мне делать? Из боязни, что я, возможно, буду страдать от голода, Гандхари ни на минуту никогда не оставит меня".

Видура понял, что ему удалось изменить отношение царя, и тот увидел какой-то просвет. Он вновь вернулся к своему первоначальному совету: "ты и слеп-то, в первую очередь, изза этой привязанности к телу. Как долго ты ещё будешь обременен им? Когда-нибудь и где-нибудь тебе придется его оставить. Знай же, что ты – не тело, не этот отвратительный мешок с костями. Отождествлять себя с физической оболочкой – признак крайней глупости. Это тело постоянно осаждает смерть со своей армией болезней. Но ты не осознаёшь этого, тебя не тревожат все "за" и "против". Ты дремлешь себе, как сытое животное. Но запомни, у этого спектакля есть конец. Занавес должен опуститься. Поэтому без промедления поспеши в какое-нибудь место, чтобы медитировать на Господа и спасти себя. Пусть смерть придет туда и заберет твоё тело, но это будет поистине славный конец. Не умирай подобно псу или лисице, где-нибудь и как-нибудь. Встань и иди, научись отрешённости, отбрось иллюзию. Беги из этого дома!"

Слова эти заронили в сердце Дхритараштры зерно отречения, он долго размышлял над услышанным и не мог сдержать слёз. Губы его дрожали, он протянул руки, поискал по сторонам, наощупь пытаясь коснуться Видуры. Наконец, он перестал двигать руками и произнес: "Видура, что я могу сказать тебе? Ты дал мне самый ценный совет, который, конечно же, принесет мне наивысшее благо. Хотя по возрасту ты и младше меня, твоя Мудрость (Джнана) делает тебя старшим. Ты имеешь полное право говорить так, как ты это сделал. Не считай меня чужим, человеком не твоего круга, выслушай с терпением. Я, разумеется, последую твоему совету". Он заговорил с братом о своём состоянии.

"Видура, – начал он, – как я могу уйти отсюда, не сообщив об этом Дхармарадже, который опекает меня, заботится обо мне больше, чем сын? Не годится так поступать. Но он может настоять на том, чтобы отправиться с нами: такова его натура. Ты должен разрешить это моё сомнение. Доставь меня туда, где я смогу заняться садханой".

На эту просьбу Видура ответил: "Твои слова звучат странно. Ты отправляешься в лес не пировать, участвовать в карнавалах или наслаждаться красотами. Ты оставляешь всё с чувством полной отрешённости. Ты начинаешь жизнь аскезы и духовной дисциплины. И в то же время ты толкуешь о том, что "покидаешь" родственников! Не странно ли это? Ты решаешь отказаться от тела следуя высокому идеалу, и раздумываешь – как получить позволение людей, с которыми связан посредством тела. Эти узы не помогут. Они никогда не освободят тебя. Распутай и сбрось их. Уйди из дворца в той одежде, что на тебе. Не растрачивай ни минуты своей жизни ".

Так безжалостно наставлял его Видура. Он не менял тона своей речи и подчеркивал важность немедленного отречения. Дхритараштра внимательно слушал и обдумывал свой следующий шаг. "Видура, – сказал он, – то, что ты говоришь – сущая правда, мне нет нужды рассказывать тебе о своих трудностях. Это тело дряхлое, эти глаза слепы, мне нужен кто-то, кто был бы моим поводырем. Твоя золовка "ослепила" свои глаза повязкой, разделив моё бремя и страдания. Как можем мы, два слепых человека, отправиться в лес? Нам приходится зависеть от других".

Видура увидел, как по щекам старика катятся слезы, пожалел его, но не показал вида. Он твердо сказал: "Хорошо, я готов отвести тебя в лес. Разве я могу испытать большее удовольствие, чем увести тебя отсюда ради такой священной цели? Идем". Видура встал. Дхритараштра также поднялся с постели и встал на пол. Гандхари встала рядом с ним и положила ему руку на плечо. "Господин, – взмолилась она, – я тоже пойду с тобой, я готова на всё".

Но Дхритараштра сказал: "О, женщину в джунглях уберечь очень трудно, лес наводнён дикими зверями, и жизнь в нём полна опасностей". Он продолжал в том же духе, но Гандхари утверждала, что не может оставить своего господина, что она вместе с ним будет терпеть все лишения, что её долг – служить ему до смерти, и она лишь следует традициям, установленным лучшими из индийских женщин. Гандхари сказала, что Дхарма – не в том, чтобы препятствовать её соблюдению; что жизнь на женской половине дворца без мужа будет для неё невыносимой, что она предпочитает жизнь в джунглях со своим господином и просит позволения сопровождать его.

Дхритараштра умолк. Он не знал, что сказать. Тогда заговорил Видура: "Сейчас не время обсуждать эти тонкости. Как может эта женщина, которая никогда ни на миг не оставляла тебя, вдруг уйти от тебя и жить отдельно. Так не годится. Пусть и она идет, возьмем её с собой. Для тех, кто избрал подвижничество, нет ни страха, ни иллюзий, ни голода, ни жажды, ни печали, ни страдания. Это не подвижничество (тапас) – жаловаться на них или их остерегаться. Когда мы отрешились от самого тела, что могут сделать нам какие-либо лишения? Идемте, нет оправдания промедлению". Видура пошел впереди и повёл Дхритараштру, за которым молча следовала ГанДхари, положив руку на плечо мужа. Тайными тропами Святой приверженец Божий, Видура, вывел их из города, не замеченными ни стражей, ни горожанами. Он торопил их, чтобы они смогли дойти до леса, пока не рассвело. Путь их лежал через Ганг, но лодочника было не найти, так что они вынуждены были ждать на берегу священной реки до рассвета. Видура, устроив стариков немного отдохнуть в небольшой беседке, занялся лодкой, чтобы успеть перебраться на другой берег затемно.